— Но погоди, ты вроде говорил, у Владыки осталась еще дочь.
— Дочь. Да, осталась. Из огромного огненного рода, чья мощь всегда была опорой трона, у Владыки осталось двое: дочь и племянник. И тогда, то ли от ужаса, что род его угасает, то ли не совсем придя в себя от чудовищной катастрофы, Владыка совершил страшную ошибку — он заставил их пожениться. Он жаждал внуков — чистокровных огненных исирэнэ, ему казалось, совместив огонь этих двоих, он в разы увеличит потенциал своих наследников. Ведь магия слабела. Это сейчас все привыкли, а тогда он ужаса выли — настолько резко и сильно они теряли свои способности.
Воля Владыки закон: Анхенаридит и Арчара поженились. И добросовестно прилагали все усилия, чтобы произвести на свет потомство. Вот только дети все не рождались. А эти двое — если прежде они были друг другу глубоко безразличны, то теперь ненавидели друг друга все сильней с каждым годом. Он потерял семью, она возлюбленного, наверное, они могли бы найти утешение друг в друге, но — не нашли. Возможно, им стало бы легче, родись у них дети, но дети не рождались, делая их бесконечные попытки все более бессмысленными, их вынужденное совместное пребывание — все более тягостным. Много раз Ара просила отца позволить им разойтись, но он и слышать об этом не желал. А ей все сильнее овладевала болезнь.
Как и многих, ее сломала еще катастрофа, но какое–то время она держалась, ведь она авенэя, Хранительница Огненной Крови. Но собственное бесплодие, в то время, как у других пар уже рождались дети, муж, который ее не любил, и у которого тоже, пусть когда–то, но все же были дети, погружали ее все больше в пучину отчаянья, ненависти, злобы. Она возненавидела людей, чью кровь была вынуждена пить, и от которой ее порой тошнило, но не пить она не могла… А для зачатия ее надо пить много, Ларка, очень много, гораздо больше, чем требуется, чтоб утолить голод, а ведь они пытались, они все время пытались, возможно даже уже не ради ребенка, а в надежде, что их избавят от общества друг друга после его рождения… Но ребенка не было. Он так никогда и не родился. Зато были мы — я и моя Ясмина. Чужие дети. Чужая удача. Чужое счастье…
Он замолчал, погрузившись в воспоминания. Я ждала продолжения. Пауза затягивалась.
— И? — не выдержала я.
— И? — переспросил он. С усмешкой, но какой–то горькой усмешкой. — И все, что ты сегодня вспомнила, просто сладкая сказка на ночь по сравнению с тем, что творилось в этом доме…
— Что? Он, что же, вас?..
— Он? Ну причем тут он, маленькая? Я рассказываю тебе сейчас не о нем — о ней. Он всегда был для нас светом, радостью. Заботился, учил, развлекал, баловал. Но у него были и другие дела. Много–много дел и забот. Ответственность за целый народ. Он ведь очень серьезно воспринял то, что отныне он — один за всех своих братьев. Единственный авэнэ. Единственная надежда и опора трона. Он всегда находил для нас время. При его занятости — просто огромное количество времени. Но Арчара — Арчара была всегда. Сейчас я думаю — она изначально была не в меру избалована и жестока. Тогда мне было сложнее судить ее объективно. Порой она была просто замечательной матерью для моей Ясмины. Родную Яся не помнит. У нее была только Арчара. А Арчара с каждым годом все больше погружалась в омут своего безумия. Ей все больше хотелось даже не убивать — пытать и калечить. Ей все сильнее нравилась боль — чужая боль. И она все чаще приходила в себя в луже крови перед растерзанным трупом. Сначала это были люди, но люди умирают слишком быстро. Поэтому дальше объектом ее забав стали слуги, а потом и…
— Но…
— А что «но», малыш? — и вновь горькая усмешка скользит по красивым губам. — Отношения внутри эльвийского Дома строятся через понятие собственности. Низшие являются полной собственностью главы Дома, Младшие являются условной собственностью главы Дома. Она была вправе творить все, что угодно. Она и творила.
— А Анхен?
— А Анхен долго и безуспешно пытался ее изменить. Найти ей увлекательную работу. Найти ей хорошего врача. Попросту запретить. По–хорошему. По–плохому. Как угодно. При нем она нас не трогала, да даже если и бывали вспышки — он пресекал их мгновенно, все же он был сильнее. Но я уже говорил — он не мог быть дома всегда, а я… — он вздохнул. — А я просто красивенький мальчик, Ларка, у меня нет ни силы, ни магии, мне нечего противопоставить Огненной Деве, но мою сестру слишком часто больше некому было спасать. Приходилось использовать то, что есть… А ее возбуждала боль, только боль. Она сгорала изнутри на огне своей ненависти, и ей хотелось заставить страдать весь мир. И что бы она ни творила — она оставалась дочерью Владыки. Его единственной дочерью, и уже по этой причине — его возлюбленной дочерью. Неподсудной. Непогрешимой…
Он замолчал, глядя вдаль невидящим взглядом, закусив губу, обхватив себя руками. Прекрасный вампир. Почти что бог. Я подошла и прижалась к нему сзади, обняв и положив голову ему на плечо. Ему было больно вспоминать об этом, я чувствовала, и все же он вспоминал, делясь со мной даже собственной слабостью, чтобы помочь обрести силу.
— Знаешь, — заговорил он вновь, — она отрастила себе длинные волосы, всерьез начав считать себя жрицей Лунной Богини. У этой богини множество лиц, но Селиарэ поклонялись самой жестокой из ее ипостасей. Той, которую радует только смерть, кому на алтарь жрицы древности бросали еще трепещущие сердца своих мужчин, чье положение не многим отличалось от положения рабов. Отринув Светоча, Арчара ушла к Несущей Смерть, ее безумие прогрессировало, а Анхен… он ведь пил ее кровь, он все время пил ее кровь, обряд зачатия этого требует, и постепенно он сам становился все жестче, жестче…
Лоу вновь ненадолго замолк, но я не торопила. Просто обнимала его, прижимаясь к нему всем телом. Он же не бросил меня одну среди моих кошмаров. Мне хотелось, чтоб он чувствовал, что и я — тоже рядом.
— Я не знаю, где та грань, и когда он впервые сорвался… — голос Лоу был спокоен, рассказ продолжался. — Пожалуй, сначала ему просто стало безразлично. Он никогда не защищал от Ары людей, ведь пока она занята теми, кто все равно уже обречен, она не трогает членов Дома. Но далеко не сразу у него появилась привычка заниматься делами в пыточной, в которую она превратила их совместную спальню, просматривая документы в ожидании, когда она пригласит его присоединиться, дабы очередной раз попытаться осчастливить Владыку наследником… Потом появились вспышки неконтролируемого гнева, во время которых он становился неоправданно жестоким и мог причинить боль даже близким и дорогим для него людям. Потом он осознал, что происходит, и пытался лечиться, бороться, он очень многое сделал для того, чтоб остановить болезнь, повернуть ее вспять… И мне даже казалось… Вру, я очень сильно надеялся… Но то, о чем говоришь ты… Знаешь, я ведь видел твои шрамы в тот день, когда помогал тебе мыться, но мне и в голову не пришло…
